Постараюсь чуточку объясниться, что я думаю об этом стихотворении.

Оно удостоилось отдельной статьи в Википедии, что нечасто бывает:

Есть и другое интересное «признание»: лет 10 назад был проведен опрос примерно 30 русских (в широком смысле) поэтов — «лучшие 12 стихов на русском языке 20-го века). Условием было: нельзя указать два стиха одного автора. Рейтингом стихов послужило, естественно, количество включений стиха в списки. Так вот, «Элегия» Введенского получила оценку 7 — столько же получили «Хорошее отношение к лошадям» Маяковского, «Среди миров, в мерцании светил» Анненского, «Ни страны, ни погоста» Бродского и «Перед этим горем гнутся горы» Ахматовой. Примерно 20-е место (среди более тысячи).

Что же особенного в «Элегии»? Начнем с автора.

Александр Введенский — один из «обэриутов». Как и многие другие, работал в «Чиже». И тоже реабилитирован посмертно.
Он известен как а) абсурдист, б) поэт, писавший поперек всех правил, плюющий на размер или меняющий его от строки к строке, рифмуя и/или не рифмуя (в рамках одного текста).
А вот «Элегия» — чуть ли не единственное стихотворение, написанное им по строгим правилам, причем отнести его к абсурдизму трудновато, хотя текст и не то чтобы прост. Четкий размер, точные рифмы. И я спрашиваю: зачем и почему?
Прежде всего — размер. Он действительно установлен однозначно: все рифмы женские, разбит на девять октав (восьмистрочных строф); в каждой октаве — строки 1-3 и 5-7 — девятисложные, в размере пеон 4 и рифмованы по тройкам, строки 4 и 8 — семисложные, пеон 2, рифмованы друг с другом. Так вот, я такого размера НИКОГДА не встречал. Пусть те грамотные товарищи, кто встречал оный, первыми пришлют мне ссылку.

Далее: рифмы выглядят как декларировано сконструированные, практически все — абсолютно функциональные: «крылами-столами-орлами», «трезвость-мерзость-дерзость» или «взрастили-простили-остыли». Одна рифма просто демонстративно-хрестоматийная: «время-бремя-стремя». Я понимаю, что не все рифмы должны быть совершенными и оригинальными, но…

Теперь об источнике. Их там набралось не помню сколько, если верить википедическим специалистам. Зачем, спрашиваю, так много?

Пришло время объясниться, ибо я думал об этом, прежде чем начал переводить, да и во время работы над переводом

Так вот: есть еще одно стихотворение того же Введенского. Называется «Мне жалко, что я не зверь». Оно не просто перекликается со строкой из Элегии: «Я с завистью гляжу на зверя». На мой взгляд, это почти то же самое стихотворение по замыслу. Но: «Мне жалко» выглядит как абсолютный абсурдизм, с явным пренебрежением к идее сохранения просодии и к рифмам: типа «есть — хорошо, нет — тоже». И у меня создается впечатление, что Введенский сказал: «Вам хочется четкого раскрытия темы, а также рифм и размера? Их есть у меня!» и переписал собственное стихотворение, создав «Элегию». Размер выбран как бы так, чтобы сказать: «Вот такой размер!», а рифмы — «Кто скажет, что это не рифма?» Не то чтобы издевка, но ироническая нарочитость — налицо.

По той же причине, мне кажется, так много ассоциаций с Пушкиным — от «На холмах Грузии…» до «бедного всадника» (в девичестве «бедный рыцарь»), да и лебеди прилетели, ИМХО, из «Слова о полку». Вы хотите классики? Пожалуйста — Пушкин!
Я хотел бы напомнить, что в истории литературы были случаи, когда, например пародия оказалась живучей, чем пародируемые тексты. Самый известный пример — это, конечно, «Дон Кихот» — ну кто помнит сегодня рыцарские романы, над которым хихикал Сервантес? Чтобы раскрошить подколки Свифта — нужно уже быть сверхспециалистом. А «Трое в лодке » — кто помнит? — была задумана как путеводитель по Темзе. Но чтобы автор переписывал сам себя с такими намерениями…

Может, я неправ. Во всяком случае — переводил именно под этими мыслями.